Лев Николаевич Толстой - Наташа Ростова

В чем секрет освежающего и обновляющего влияния Наташи Ростовой на интеллектуальных героев "Войны и мира"? Кто такая Наташа? Пьер отказывается дать точный ответ на этот вопрос: "Я решительно не знаю, что это за девушка, я никак не могу анализировать ее". В отличие от Андрея и Пьера, Наташа никогда не задумывается над смыслом жизни, но этот смысл раскрывается в том, как она живет. По отношению к Наташе оказываются бессильными всякие общие определения: нельзя ответить, умна она или глупа. Пьер говорит: "не удостоивает быть умной". "Не удостаивает" - потому что выше и сложнее понятий глупости и ума.

В чем источник обновляющей силы, Наташи? Почему общение с ней и даже воспоминание, "представление ее" делают ненужными размышления о смысле жизни: она сама и есть этот смысл?

Прежде всего, Наташа более, чем кто-либо из людей дворянского круга, непосредственна. Она чувствует живую жизнь по-своему, не анализируя ее. Она познает мир, обходя рациональный, логический путь, прямо и целостно, как человек искусства. В ней воплощаются лучшие свойства женского существа: гармония духовного и телесного, естественного и нравственного, природного и человеческого. Она обладает высшим даром женской интуиции - прямым, нерассудочным ощущением правды.

Вспомним характерный эпизод из жизни Наташи. Однажды она обращается к Соне с вопросом, помнит ли та Николая. Для Сони странен этот вопрос, и в ответ на ее недоуменную улыбку Наташа поясняет: "Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтобы хорошо помнить, чтобы все помнить... И я помню Николеньку, я помню,- сказала она.- А Бориса не помню. Совсем не помню..." - "Как? Не помнишь Бориса?" - спросила Соня с удивлением. "Не то что не помню,- я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет - ничего!"

Вопросы Наташи при всей их кажущейся нелепости полны серьезного смысла. У нее особая память, яркая, образная, живая и по-своему мудрая. Борис живет в памяти Наташи в общих чертах, размытых и непроясненных, а Николай - в ярких жизненных подробностях. Эта разная (*131) память о разных людях несет в себе ощутимую, но не сформулированную их оценку. Борис Наташе плохо помнится, потому что он примитивнее и однолинейнее живого и сложного Николая. Именно живым и непосредственным ощущением ценностей жизни Наташа обновляет общающихся с нею людей. Она живет свободно и раскованно, однако все ее поступки согреты изнутри скрытой теплотою нравственного чувства, которое она с рождения впитала из русской атмосферы ростовского дома. Народное в Наташе превращается в инстинктивно-безотчетную силу всего ее существа, и проявляется оно легко, непринужденно. Вспомним русскую пляску Наташи в имении дядюшки: "Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала,- эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой,- этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка... Она сделала то самое и так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке".

B мирной жизни Наташа Ростова пробуждает нравственные ценности, которые спасут Россию. "Мирок", который формируется вокруг нее, является прообразом большого "мира" 1812 года. Во всех своих поступках и душевных проявлениях Наташа безотчетно следует законам простоты, добра и правды. В нее влюбился Борис. И раз о браке с ним не может быть и речи, мать говорит Наташе, что Борису неприлично ездить в ростовский дом. "Отчего же не надо, коли ему хочется,- возражает Наташа.- Пусть ездит. Не замуж, а так". В ответе Наташи - отрицание тех признанных в дворянском кругу сословных ограничений, которые отпадут между русскими людьми в ходе Отечественной войны. Вся натура Наташи устремлена к иному, более совершенному состоянию жизни, где люди живут не по принципу "надо" и "должно", а свободно и бескорыстно, где единство между ними держится на широкой демократической основе.

Однако Толстой показывает и внутренний драматизм той человечности, которую несет в себе жизнелюбивая и непосредственная героиня. Пьер никак не может понять и (*132) уяснить для себя, почему невеста князя Андрея, так сильно любимая и милая Наташа, променяла Болконского на "дурака" Анатоля? Однако Толстой считал это событие "самым важным местом романа", его "узлом". Заметим, что такая неожиданность угрожает не только Наташе. Когда Курагины приезжают в Лысые Горы сватать Анатоля к княжне Марье, старик Болконский даже в мыслях не допускает, чтобы этот пустой человек как-то поколебал семейный порядок. Но он ошибается. Княжна Марья попадает под власть бесстыжих глаз. В их нагло-свободном взгляде есть притягательная, соблазняющая сила, враждебная строго регламентированному и упорядоченному гнезду Болконских. Миры Ростовых и Болконских олицетворяют собою семейные уклады, в которых живы сословные традиции. Третье семейное объединение Курагиных таких традиций совершенно лишено. И вот когда эгоистическое курагинское начало вторгается в мир этих патриархальных семей, в нем происходит кризис. Что притягательно в Анатоле для Марьи и Наташи? Свобода и независимость. Ведь и княжна Марья и Наташа тоже хотят жить свободно, без принятых в их семьях условностей.. Иначе откуда бы взялось Наташино "не замуж, а так"? Графиня смотрит на своеволие Наташи как на ребячество. Но в этом своеволии есть стремление освободиться от власти внешних, навязанных свыше сословных норм. Поступок Наташи - из ряда вон выходящее событие. Марья Дмитриевна Ахросимова говорит: "Пятьдесят восемь лет прожила на белом свете, а такого сраму не видела".

Случайно ли сближение Наташи именно с Курагиным? Нет ли сходства в стиле жизни Наташи и Анатоля? По-видимому, не случайно, и такие общие точки между Наташей и Анатолем есть. Толстой так характеризует Анатоля: "Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка". Анатоль безгранично свободен в своем эгоизме. Он живет стихийно, легко и уверенно. Но и Наташа повинуется чувству полной душевной раскованности. Для нее тоже не существует мучительный вопрос "зачем?".

Однако есть существенное различие между "все можно" Анатоля и раскрепощенностью Наташи, в которой присутствует нравственный инстинкт. "Все можно" Наташи - это желание открытых, прямых отношений между людьми, желание мирного содружества, доброго общения.

Но в моменты полной душевной открытости человек, (*133) живущий сердечными инстинктами, не застрахован от ошибок и катастроф. Свободный инстинкт Наташи переступает грани нравственного чувства и смыкается на мгновение с эгоизмом Курагина. В стихийном чувстве правды и добра есть красота и обаяние, но есть и внутренняя слабость. Драматичен избыток интеллекта, приглушающий в душе человека непосредственные ощущения жизни; драматична и стихийная сила жизненности, не контролируемая сознанием, не управляемая им. Вместе с тем ошибка Наташи спровоцирована Андреем и Анатолем. Это люди совершенно противоположные, но известно, что крайности сходятся. Князь Андрей - отвлеченная духовность, Анатоль - плотская бездуховность. Идеал - где-то посередине. Для того чтобы жить полноценной жизнью, Наташе надо преодолеть эти крайности: и полностью лишенную духовности любовь Анатоля, и отрешенную духовность князя Андрея, не умеющего ценить непосредственную силу чувств. Наташа выше каждого из них потому, что она стихийно ищет равновесия, единства чувственно-земных и духовных начал. Из стремления преодолеть эти крайности возникает странное на первый взгляд желание Наташи совместить свои две любви в одну.

Катастрофа с Анатолем и измена Андрею повергают Наташу в состояние мучительного кризиса, из которого ее выводит тревожное известие об угрозе французов, приближающихся к Москве. Примечательно, что в "Войне и мире" существует параллель между Анатолем Курагиным и Наполеоном. Для того и другого "не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что пришло ему в голову". Полное отсутствие нравственных ограничений, разрушительная сила эгоизма, сеющая несчастья в семьи Болконских и Ростовых, угрожает теперь всей России наполеоновским нашествием.

На молитве в домовой церкви Разумовских Наташа интуитивно ищет выхода из душевного одиночества, ищет сближения с людьми. Когда дьякон с амвона торжественно провозглашает: "Миром Господу помолимся", Наташа, разъясняя для себя смысл этих слов, непроизвольно определяет суть того единства, которое спасет Россию: "Миром,- все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью - будем молиться". Общенациональная беда заставляет Наташу забыть о себе, о своем несчастье. Органично живущее в ней русское начало проявляется в патриотическом порыве при отъезде из Москвы.

В эти трудные для России дни ее любовь к людям достигает вершины - полного забвения своего "я" для других. (*134) Княжна Марья, приехавшая к умирающему брату, замечает: "На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение - выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю, для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи".

Сила любви Наташи заключается в том, что ее самопожертвование совершенно бескорыстно. Именно этим отличается она от расчетливой жертвенности Сони, которая "с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других...". В такой жертвенности нет душевного порыва, потому что изнутри она подточена эгоизмом.

Переход Наташи в зрелый возраст кажется на первый взгляд чем-то неожиданным: "Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу..." В грубоватой резкости портрета чувствуешь желание Толстого подразнить определенный круг читателей. Эпилог романа явно полемичен. Он направлен против дурно понятых идей эмансипации и у нас в России, и за рубежом. Иронически рассказывает Толстой об "умных людях", полагающих, что женщина должна блюсти девичье кокетство и "прельщать мужа так же, как она прежде прельщала не мужа". Это развращенный взгляд людей, "которые в браке видят одно удовольствие, получаемое супругами друг от друга, то есть одно начало брака, а не все его значение, состоящее в семье". Для людей, привыкших брать от жизни только чувственные наслаждения, женщина как мать вообще не существует. Предаются кощунственному поруганию нравственные связи между супругами, духовные основы любви.

В материнстве Толстой видит высшее призвание и назначение женщины. И его Наташа - идеальное воплощение женственности - в зрелом возрасте остается верной сама себе. Все природные богатства ее натуры, вся полнота ее жизнелюбивого существа уходят в материнство и семью. Как жена и мать, Наташа по-прежнему прекрасна. И когда возвращался Пьер, выздоравливал ребенок, "прежний огонь зажигался в ее развившемся красивом теле" и "она бывала еще более привлекательна, чем прежде", "яркий, радостный свет лился потоками из ее преобразившегося лица".

Одухотворенная чувственность Наташи торжествует в (*135) семейной жизни с Пьером. Отношения между ними глубоко человечны и чисты. Пьер не может не ценить в Наташе ее чуткую женскую интуицию, с которой она угадывает малейшие его желания, и любуется непосредственной чистотою ее чувств. Пусть она не очень разбирается в существе политических помыслов Пьера, но зато она всегда улавливает добрую основу его души. Интеллектуальному, размышляющему, анализирующему жизнь Пьеру как воздух нужна Наташа с ее обостренным чувством правды и фальши, настоящего и мнимого, живого и мертвого. Через общение с нею очищается и обновляется его душа: "После семи лет супружества Пьер чувствовал радостное, твердое сознание того, что он не дурной человек, и чувствовал он это потому, что он видел себя отраженным в своей жене. В себе он чувствовал все хорошее и дурное смешанным и затемнявшим одно другое. Но на жене его отражалось только то, что было истинно хорошо: все не совсем хорошее было откинуто. И отражение это произошло не путем логической мысли, а другим - таинственным, непосредственным отражением".